Алла Киреева. «В гостях у Дмитрия Гордона». 2/2 (2013)
Интервью Дмитрия Гордона с российским литературным критиком, вдовой поэта Роберта Рождественского Аллой Киреевой в двух частях. Часть 2. 2013 год.
«КОГДА В ПАРТИЮ РОБЕРТ СОБРАЛСЯ, Я ЧУТЬ С НИМ НЕ РАЗВЕЛАСЬ»
— Мы сейчас у вас на даче находимся — в историческом, можно уже сказать, доме, а кто из великих, из выдающихся людей за этим столом сидел?
— Ой, многие... Аркадий Райкин с женой, Ростислав Плятт, Никита Богословский, Арно Бабаджанян, Оскар Фельцман, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон...
Виталий КОРОТИЧ: — ...Марк Фрадкин...
— ...Коротичи вот бывали (смеется), старички очень милые приходили.
— Партия и правительство неустанно о писателях и поэтах заботились: ордена, медали и премии давали, материальные блага щедро подбрасывали, за границу иногда отправляли, — но вы всю жизнь лютой ненавистью и партию, и правительство ненавидели — почему?
— Вопрос абсолютно детский: а за что мне их любить, когда они такое творили, когда постоянно врали, когда буквально насквозь фальшью были пропитаны? Оснований не вижу...
Робка вполне нормально к власти относился, очень долго ей верил, потом долго сомневался — до него истинное положение вещей постепенно доходило, но в конце концов он все понял — прозрение его, мне кажется, и убило.
(Пауза). Вот последние его стихи (подает книгу), там диагноз уже поставлен.
— Вы действительно возражали против того, чтобы в партию он вступил?
— (Возмущенно). Да я чуть с ним не развелась! (Хотя к тому времени 30 лет мы уже были женаты).
— Вы и вправду сказали ему: «Или партия, или я»?
— Я не понимала, чего ему не хватает: секретарь Союза писателей СССР, лауреат Государственной премии и премии Ленинского комсомола... «Мне неприятно, — ответил он, — когда на собрании говорят: «Беспартийные, выйдите!», а потом что-то за закрытой дверью обсуждать начинают, не хочу бегать и спрашивать: «Что там было?» — хочу знать!», а мне казалось, что это блажь. «Ну не услышишь ты, что на партийном собрании обсуждают, — невелика потеря! Что тебе там делать?». В общем, помириться пришлось — не знаю, жалел он о своем решении или нет...
— Я немало о так называемой белой книге слышал, которую Виталий Алексеевич сейчас рассматривает (ее по цвету суперобложки так окрестили — на самом деле «Последние стихи Роберта Рождественского» она называется). О стихах, которые в конце жизни Роберт Иванович написал, мне Иосиф Кобзон рассказывал, — их каким-то прозрением можно назвать?
— Безусловно...
— Какой-то толчок был или просто много нового он узнал?
— Думаю, Роберт дозрел. Он Родину очень любил и все эту атрибутику: флаг, герб, — но не понимал, что за этим стоит, ему невдомек было, что какие-то злые люди этим пользуются.